Не понимаю общего затяжного воя по поводу ухода в мир иной Людмилы Гурченко. Нет, понятно, символ эпохи, заметная актриса, и вообще смерть человека — это печально и прочее.
Но моё глубокое убеждение: в абсолютном большинстве фильмов она занимала чужое место. Исключений всего три: "Карнавальная ночь", "Волк и семеро козлят" и "Любовь и голуби". В первых двух она была уместна как свежее милое личико, никакой заметной актёрской игры от которого, впрочем, и не требовалось. В третьем фильме она была органична именно потому, что сыграла там по сути саму себя — эмансипированную, глубоко несчастную в личной жизни, закомплексованную, а потому истеричную особу. Эта роль ей, бесспорно, удалась гениально.
Во всех остальных фильмах она играла абсолютно одинаково, причём весь ужас состоял в том, что она не делала различий между такими ролями, как в "Соломенной шляпке" и, скажем, в "Вокзале для двоих". Всё те же ужимки и говор провинциальной простушки, угловатые движения, сгорбленная спина, вульгарный смех и однообразная мимика.
Широко известна история о том, что после "Карнавальной ночи" ей много лет не давали сниматься, потому что, мол, фильм получился очень голливудским, а Гурченко там очень уж похожа на голливудских звёзд. По этому поводу принято было жалеть актрису, мол, жертва.
Я же считаю, что советский кинематограф от этого только выиграл: это означает, что в этот продолжительный период Гурченко чужих мест в кино не занимала, а значит в это время взошли новые наши звёзды, которых в удачном для Гурченко случае могло бы и не появиться. Но Гурченко отыгралась потом — мне больно подумать, сколько же прекрасных актрис из-за её до нудности однообразной игры так и не смогли пробиться на большой экран.
Комментариев нет:
Отправить комментарий